Расёмон

Это произошло вечером одного дня. Под Расёмоном находился слуга, ожидавший дождя.

Под широкой дверью не было никого, кроме этого человека. Только сверчок сидел на большой колонне с облупившимся красным лаком. Поскольку этот Расёмон находится на проспекте Судзаку, там должно быть еще две или три женщины, укрывающиеся от дождя в шляпах и протирающие свои эбоси. Однако, кроме этого человека, больше никого не было.

Причина этого в том, что за последние два-три года Киото пережил ряд бедствий, таких как землетрясения, торнадо, пожары, голод и т. д., из-за чего столица стала особенно безлюдной. Согласно старым записям, статуи Будды и буддийские инструменты были разбиты на куски, а куски дерева, покрытые лаком, золотой и серебряной фольгой, были сложены на обочине дороги и проданы как дрова. Учитывая ситуацию в столице, естественно, никто не будет заботиться о ремонте ворот Расёмон или чем-то подобном. Запустением здесь воспользовались лисы и грабители, которые со временем даже взяли себе за привычку подбрасывать к двери бесхозные трупы. Как только солнце зашло, люди почувствовали мрачный воздух, и больше никто не ходил возле этой двери.

Вместо этого к этому месту словно из ниоткуда слетелось множество ворон. Днем можно было увидеть бесчисленное множество ворон, кружащих над самым высоким хребтом, кричащих и танцующих. Когда небо над воротами освещалось заходящим солнцем и становилось красным, создавалось впечатление, будто там рассыпаны семена кунжута, и оно становилось особенно ясным. Само собой разумеется, вороны прилетели, чтобы полакомиться плотью мертвого тела на двери. ——Но сегодня, возможно, потому, что было слишком поздно, не было видно ни одного. Я видел каменные ступени, которые вот-вот должны были рухнуть, в трещинах которых росли сорняки, а на них виднелись белые пятна вороньего помета. Слуга сидел на верхней из семи ступенек, одетый в свою поношенную красно-зеленую куртку, и тупо смотрел на дождь, раздраженный большим прыщом на правой щеке.

Автор уже написал, что «семья подождет, пока закончится дождь». Однако после того, как дождь прекратился, генерал не имел ни малейшего представления, что делать. При нормальных обстоятельствах он естественным образом вернулся бы в дом своего хозяина. Но его отослали от этого хозяина четыре или пять дней назад. Как уже упоминалось выше, в то время Киото находился в очень плачевном состоянии; теперь, когда эта семья уволила своего хозяина, служившего ей много лет, это было лишь небольшим последствием этого упадка. Поэтому вместо того, чтобы говорить «семейный генерал ждал, пока закончится дождь», было бы уместнее сказать «семейный генерал, попавший под дождь, не имел возможности куда-либо идти и не знал, что делать». Более того, сегодняшняя погода оказывает большое влияние на сентиментальность этого генерала семьи периода Хэйан. Дождь начался в 5 часов вечера и, похоже, не прекратился до 5 часов вечера. В это время семейный генерал первым делом подумал о том, что делать с завтрашней работой. На самом деле, он держался за мысль о том, что не уверен, что делать с чем-то, что он не может сделать. В то же время он слушал звук дождя, бьющего по дороге Сузаку.

Дождь окружал Расёмон, лил издалека. Сумерки сделали небо низким; взглянув вверх, я увидел, что дверь покоится на наклонном карнизе, поддерживая темные облака.

Потому что, когда вам придется решать, что делать с чем-то, что сделать невозможно, у вас уже не будет времени выбирать средства. Если его подберут, он просто умрет от голода на открытом пространстве или у дороги; его просто занесут в эту дверь и бросят, как собаку. Но если я этого не выберу, то мысли семейного генерала много раз блуждали по одному и тому же маршруту, прежде чем наконец пришли к этому месту. Однако, несмотря на то, что прошло много времени, окончание этого «правила» все еще остается «правилом». Хотя семейный генерал подтвердил ту часть, что не следует привередничать в средствах, у него не хватает смелости активно подтвердить ту часть, которая естественным образом вытекает из «быть бандитом», чтобы это «правило» соблюдалось.

Слуга громко чихнул и лениво встал. Прохладная ночь в Киото уже холодная, как в печи. Ветер и сумерки беспрепятственно проносились между дверными косяками. Сверчок, сидевший на ярко-красном столбе, уже убежал неизвестно куда.

Слуга напряг шею, приподнял плечи красно-зеленого пиджака, прикрывавшего светло-желтую рубашку, и выглянул за дверь. Потому что если вы сможете найти участок земли, где вам не страшны ни ветер, ни дождь, где вы не подвержены воздействию стихии и где вы сможете спокойно спать всю ночь, вам захочется провести там ночь. К счастью, в это время я увидел широкую, выкрашенную в ярко-красный цвет лестницу, ведущую к надвратной башне. Даже если здесь есть люди, они все мертвы. Затем слуга следил за тем, чтобы меч с простой рукоятью не выпал из ножен, и поднял ноги в соломенных сандалиях, чтобы ступить на нижнюю ступеньку лестницы.

Так и произошло через несколько минут. Посреди широкой лестницы, ведущей на верхний этаж Расёмона, мужчина сжался, как кошка, затаил дыхание и наблюдал за ситуацией наверху. Свет от камина, проникавший с верхнего этажа, освещал правую щеку мужчины, на которой между короткой бородой появился красный, опухший и гнойный прыщ. Командир семьи сначала подумал, что люди на верхних этажах просто погибли, но когда он поднялся на второй и третий этажи, то увидел, как кто-то разжигает огонь, который перемещается то там, то здесь. Это можно понять, взглянув на тусклый желтый свет, покачивающийся на кессонном потолке, который во всех углах покрыт паутиной. В эту дождливую ночь на верхнем этаже Расёмона человек, который мог разжечь огонь, должен был быть не обычным человеком.

Слуга замедлил шаг, словно ящерица, и медленно поднялся на верхнюю ступеньку крутой лестницы. Он согнул тело так сильно, как только мог, вытянул шею так сильно, как только мог, и заглянул внутрь здания.

Когда они посмотрели, то увидели несколько трупов, разбросанных внутри здания, как они и слышали. Однако радиус действия огня был гораздо уже, чем ожидалось, и они не смогли разобрать, сколько их было. Я лишь смутно представлял себе, что существуют обнаженные и одетые трупы; и, конечно же, существуют как мужские, так и женские трупы. Более того, трупы, некоторые с открытыми ртами или вытянутыми вперед руками, лежащие на полу, почти заставляли усомниться в том, что он когда-то был человеком. Кроме того, слабым светом были освещены только приподнятые части тела, такие как плечи и грудь, в то время как тени нижних частей тела были темнее, как будто они всегда молчали.

Слуга не мог не зажать нос, когда почувствовал запах гниющих трупов. Однако в следующее мгновение рука забыла прикрыть нос. Потому что возникло сильное волнение, которое едва не лишило мужчину обоняния.

Только тогда охранник заметил мужчину, сидящего на корточках среди мертвых тел. Это была невысокая, худая, седая, похожая на обезьяну старушка, одетая в платье цвета кипариса. Старуха, держа в правой руке зажженный факел, пристально смотрела на лицо одного из мертвецов. Судя по длине волос, труп, вероятно, принадлежал женщине.

Охранник был так тронут шестью частями ужаса и четырьмя частями любопытства, что почти забыл дышать. Если воспользоваться словами старого репортера, такое ощущение, что возник «Мао Дай». Затем старуха вставила сосновую лучину в трещину в полу, протянула руку к мертвому телу, на которое она смотрела раньше, и начала выдергивать длинные волосы один за другим, словно мать-обезьяна, ловящая вшей для своего детеныша. Волосы, похоже, тоже были небрежно выдернуты.

По мере того, как волосы вырывались один за другим, страх в сердце генерала постепенно исчезал. В то же время постепенно росла ненависть к старухе. ——Нет, сказать «к этой старухе» было бы, пожалуй, грамматической ошибкой; лучше сказать, что отвращение мое ко всему дурному мало-помалу крепло. Если бы в это время кто-то задал генералу вопрос, о котором тот думал раньше: «Умереть от голода или стать грабителем?», генерал, скорее всего, выбрал бы того, кто умер от голода без всяких сожалений. Злое сердце этого человека, подобно факелу, который старуха вставила в щели в полу, горело неистово, пока не дошло до этого.

Генерал, оставшийся дома, естественно, понятия не имел, зачем старуха выдернула волосы у покойника. Итак, если говорить «разумно», мы все еще не знаем, добро это или зло. Но с точки зрения слуги, вырывание волос у мертвеца на вершине Расёмон в такую дождливую ночь было непростительным злом. Само собой разумеется, что его прежнее намерение стать грабителем было дома, естественно, забыто.

Слуга забрызгал ногами, внезапно вскочил на лестницу и, держа в руке нож с простой рукояткой, подошел к старухе. Нет нужды описывать удивление старушки.

Увидев слугу, старушка подпрыгнула, словно в нее выстрелили из арбалета.

«Эй, куда ты идешь!»

Слуга преградил старухе путь к отступлению, когда она споткнулась о мертвое тело и начала ее проклинать. Старушка оттолкнула охранников и попыталась убежать. Но слуга отказался его отпустить и снова оттолкнул. На мгновение он замолчал. Однако исход битвы был уже известен. В конце концов слуга схватил старуху за руку и заставил ее упасть. Это была рука, от которой остались только кожа и кости, похожая на куриную лапку.

«Что ты делаешь? Скажи мне! Если не скажешь, то будет вот так!»

Слуга опустил старуху на землю, внезапно выхватил меч из ножен и поднес белоснежную сталь к глазам И. Но старушка ничего не сказала. Его руки дрожали, дыхание было затруднено, глаза были широко раскрыты, словно они собирались выскочить из глазниц, а он оставался немым и упрямым, не говоря ни слова. Видя эту ситуацию, семейный генерал ясно осознал, что жизнь и смерть старухи полностью находятся под контролем его собственной воли. Более того, эта воля в какой-то момент охладила прежнюю пылающую ненависть в его сердце. Остается лишь спокойная гордость и удовлетворение от достигнутого. Поэтому семейный генерал посмотрел на старуху и сказал чуть тише:

«Я не являюсь официальным лицом ямена, которое проверяет незаконную деятельность. Я просто путешественник, который только что прошел через эти ворота. Поэтому у меня нет никаких оснований запирать вас здесь. Если вы что-то делаете в данный момент, у этих ворот, просто скажите мне».

Старуха еще шире раскрыла глаза и уставилась в лицо слуги. Глаза ее были с красными веками и были острыми, как у хищной птицы. Затем сморщенные губы, почти соединенные с носом, начали двигаться, как будто что-то жуя. Шея очень тонкая, и можно увидеть движение кадыка на кончике шеи. В этот момент из горла раздался звук, похожий на карканье ворона, и достиг ушей слуги:

«Вырви этот волос, вырви этот волос и сделай парик».

Когда слуга услышал неожиданно обыденный ответ старухи, он был разочарован. А когда он был разочарован, прежняя ненависть и холодное презрение снова вошли в его сердце. Думаю, она также поняла цвет его лица. Старуха, все еще держа в руке длинные волосы, выдернутые из трупа, издала звук, похожий на кваканье лягушки, и сказала следующие слова:

«Конечно, вырывать волосы у мертвеца — это такое зло. Однако все мертвецы здесь заслуживают этого. Так вот, женщина, которая только что вырвала волосы, разрезала змею на четырехдюймовые куски и высушила их, сказав, что это сушеная рыба . ] продать его в лагере. Если бы не было чумы, я бы, вероятно, до сих пор продавал его. Этот человек такой же. Женщина продавала сушеную рыбу, говоря, что она вкусная, а люди с ножами покупали ее как незаменимый овощ. Что касается меня, я не думаю, что то, что сделала эта женщина, было злом. Если бы я этого не сделал, я бы умер от голода, поэтому я сделал это, потому что у меня не было выбора. Поэтому я не думаю, что то, что я сделал, было злом. Это тоже правда. Если бы я этого не сделал, я бы умер от голода, поэтому я сделал это, потому что у меня не было выбора. Эта женщина, которая знала, что выбора нет, должна была простить меня.

Вероятно, старушка что-то в этом роде и сказала.

Слуга вложил меч в ножны, взялся за рукоять левой рукой и равнодушно выслушал эти слова; правая же рука его, естественно, прижимала большой красный прыщ на щеке, нарывавший гноем. Однако, пока он слушал, в сердце слуги зародилось чувство мужества.

Именно такой смелости не хватало человеку, стоявшему у двери. Более того, подобно мужеству, которое он проявил, прыгнув на дверь и схватив старуху, у него было и мужество, чтобы начать контратаку против противника. У семейного генерала не было проблем ни с голодной смертью, ни с тем, чтобы стать грабителем. Судя по его настроению в то время, такие вещи, как голодная смерть, были вытеснены из его сознания и были почти немыслимы.

«Неужели это так?»

После того как старушка закончила говорить, слуга повторил ее слова насмешливым голосом. Потом он шагнул вперед, и вдруг его правая рука оставила прыщ, схватила грудь старухи и проговорила сквозь зубы:

«Тогда, даже если я заставлю тебя это сделать, ты не обязательно будешь чувствовать обиду. Если я этого не сделаю, я умру с голоду».

Слуга быстро снял со старухи одежду и, держа ее за ноги, с силой ударил ее ногой по мертвому телу. До лестницы всего пять ступенек. Слуга, держа в руках разодранную одежду цвета кипариса, быстро спустился по крутой лестнице и скрылся в темноте.

Не так давно старая женщина, которая, казалось, временно умерла, с трудом подняла свое обнаженное тело из-под трупов. Она издала пронзительный стон и, используя свет все еще горящего огня, поползла к лестнице. И отсюда свисали короткие белые волосы, выглядывая из-под двери. Снаружи была только кромешная тьма.

Никто не знал местонахождения генерала семьи.